Кроме Агнии Барто и прочих детских.. вот эта шикарная. Называется она "кояб" (про кораблик), и слушается с завороженным взглядом...

Первый разворот:

А вот все стихотворение:

Это - я.

Мое имя - Антей.

Впрочем, я не античный герой.

Я - буксир.

Я работаю в этом порту.

Я работаю здесь.

Это мне по нутру.

Подо мною вода.

Надо мной небеса.

Между ними буксирных дымков полоса.

Между ними буксирных гудков голоса.

Я - буксир.

Я работаю в этом порту.

Это мой капитан с сигаретой во рту.

Он стоит у штурвала (говорят - за рулем).

Это мой кочегар - это он меня кормит углем.

Это боцман, а это матросы.

Сегодня аврал.

Это два машиниста - два врача, чтобы я не хворал.

Ну, а кто же вон там, на корме, в колпаке?

Это кок с поварешкой прекрасной в руке.

Я - буксир.

Все они - это мой экипаж.

Мы плывем.

Перед нами прекрасный пейзаж:

впереди синева, позади синева,

или кранов подъемных вдалеке кружева.

На пустых островках зеленеет трава,

подо мною залив и немножко Нева.

Облака проплывают в пароходных дымках,

отражаясь в воде.

Я плыву в облаках по прекрасным местам,

где я был молодым,

возле чаек и там,

где кончается дым.

На рассвете в порту,

когда все еще спят,

я, объятый туманом с головы и до пят,

отхожу от причала и спешу в темноту,

потому что КОРАБЛЬ

появился в порту.

Он явился сюда из-за дальних морей,

там, где мне никогда не бросать якорей,

где во сне безмятежно побережья молчат,

лишь на пальмах прибрежных попугаи кричат.

Пересек океан - и теперь он у нас.

Добрый день, иностранец, мы приветствуем вас.

Вы проделали путь из далекой страны.

Вам пора отдохнуть у причальной стены.

Извините, друзья, без меня вам нельзя.

Хоть, собравшись на бак, вы и смотрите вниз,

но нельзя вам никак без меня обойтись.

Я поставлю вас здесь, средь других кораблей,

чтоб вам было в компании повеселей,

слева - берег высокий, а справа - Нева.

Кран распустит над вами свои кружева. ...

А потом меня снова подкормят углем,

и я вновь поплыву за другим кораблем.

Так тружусь я всегда, так тружусь и живу,

забываю во сне, чем я был наяву,

постоянно бегу, постоянно спешу,

привожу, увожу, привожу, увожу.

Так тружусь я всегда, очень мало стою.

То туда, то сюда.

Иногда устаю. ...

И, когда я плыву вдоль причала домой,

и закат торопливый все бежит за кормой,

и мерцает Нева в серебристом огне,

вдруг я слышу слова,

обращенные мне.

Словно где-то вдали,

собираясь в кружок,

говорят корабли: -

Добрый вечер, дружок.

Или просто из тьмы,

обработавший груз,

«бон суар, мон ами» тихо шепчет француз.

Рядом немец твердит: «гутен абенд, камрад».

«О, гуд бай!» - долетит от английских ребят.

До свиданья, ребята, до свиданья, друзья.

Не жалейте, не надо, мне за вами нельзя.

Отплывайте из дому в белый утренний свет,

океану родному передайте привет.

Не впервой расставаться, исчезайте вдали.

Кто-то должен остаться возле этой земли.

Это я, дорогие, да, по-прежнему я.

Перед вами другие возникают края,

где во сне безмятежно побережья молчат,

лишь на пальмах прибрежных попугаи кричат.

И хотя я горюю, что вот я не моряк,

и хотя я тоскую о прекрасных морях,

и хоть горько прощаться с кораблем дорогим,

НО Я ДОЛЖЕН ОСТАТЬСЯ ТАМ, ГДЕ НУЖЕН ДРУГИМ

. -----

И когда я состарюсь на заливе судьбы,

и когда мои мачты станут ниже трубы,

капитан мне скомандует «право руля»,

кочегар мне подбросит немного угля,

старый боцман в зюйд-вестке мой штурвал повернет

и ногой от причала мне корму оттолкнет, - -

и тогда поплыву я к прекрасному сну

мимо синих деревьев в золотую страну,

из которой еще, как преданья гласят,

ни один из буксиров не вернулся назад.

1962